Индивидуальная психология А. Адлера

Основные идеи

Основополагающие концепции

Адлерианская психология основана на определенных предположениях и постулатах, которые значительно отличаются от того, что было заложено открытиями Фрейда. При этом на протяжении всей своей жизни Адлер признавал за Фрейдом первенство в разработке динамической психологии. Постоянно упоминалось, что именно Фрейду он обязан объяснением того, что симптомы имеют свой определенный смысл и за достижение понимания важной роли сновидений.

Еще одним пунктом согласия по-прежнему считается влияние раннего детства на развитие личности. Однако Фрейд делал акцент на роли психосексуального развития и эдипова комплекса, тогда как Адлер в центре внимания ставил последствия восприятия детьми своей семейной группы и их борьбу за значимое место в ней.

Основные положения идей Фрейда, которые были неприемлемы Адлером, можно изложить следующим образом:

1. Абсолютизация и материализация бессознательного, которое, по мнению Адлера, имеет одинаковую с сознанием природу. Бессознательное лишь часть сознания, не подвластная пониманию, невыразимая в ясных понятиях. Бессознательное, вопреки Фрейду, не противоречит устремленности сознания. Сознание и бессознательное соотносятся, по Адлеру, на основе синергетики, как противоречащие по смыслу, но устремленные к единой цели, охватываемые единым "жизненным планом".

2. Фрейд, опиравшийся на естественно-научную, позитивистскую парадигму, склонялся к тому, чтобы считать сознание и бессознательное, "я" и "оно" - вещами особого рода и устанавливал между ними причинно-следственные связи, подобные тем, какие существуют между явлениями природы. Однако, по мнению Адлера, в психической жизни действуют не причинно-следственные, а смысловые связи. "Сила слова" замещает в душе "энергию влечений".

Таким образом, механика души, как некоего "аппарата", разработанная Фрейдом, заменяется у Адлера гносеологией, интерпретацией мотивов поведения. Свобода и целеполагание важнее для Адлера, чем необходимость и причинность. Толкование человекам своих ощущений, представлений, фантазий - это и есть выход в бессознательное. Строго говоря, по Адлеру, никакого бессознательного не существует. Мы создаем его каждый раз сами, обнаруживая между идеями и образами новые смысловые связи, которых раньше не замечали. Не прошлое определяет наши поступки и мысли, а стремлением к цели, формируемой нашим жизненным планом.

Понимание бессознательного, как "эвристической функции", "рабочей гипотезы" усилилось в последних работах Адлера.

3. Третье направление критики Адлером классического психоанализа связано с разработкой им "эго-психологии", то есть выяснением места сознательного "я" в структуре личности. "Я" - это фокус всей жизненной конструкции личности, жизненного стиля. В понимании Адлера "я" в значительной степени самодостаточно. Но как же в таком случае оценить степень адекватности внутреннего образа "я" содержанию индивидуальной психики, реальному поведению? Адлер бы ответил, что надо искать социально-приемлемые интерпретации "я" самим индивидом, не ставя вопроса о том, что собой представляет "я" как таковое.

Адлер возражает против "пансексуализма" Фрейда. Сексуальное удовлетворение есть функция половых органов. Каждый орган имеет свое особое самоощущение. Однако возможна, в принципе, сексуализация любого органа, превращение его в эрогенную зону. Переход сексуального (генитального) либидо в оральное и анальное - не автохтонный процесс, а результат воспитания, концентрации внимания ребенка на определенных функциях и органах.

Первичная энергия организма не имеет никакой сексуальной окраски, ощущается как мощь, воля, стремление к власти. Какой эмоциональный и смысловой оттенок приобретает эта энергия - зависит от органа, который ею приводится в действие и объекта, на который направлено действие.

Фрейд отмечал, что сексуальные стремления могут выражаться в фантазиях и сновидениях в несексуальных образах. Но, возражает ему Адлер, возможно и обратное. Несексуальные влечения и чувства, будь то голод, страх, агрессия, социальное чувство, могут предстать в сексуальных образах. Если для Фрейда различного рода социальные отношения: материнство, отцовство, братство, отношение к светской и духовной власти, супружество - выступают как модификации первичной сексуальности, то для Адлера, наоборот, некое первичное "социальное чувство" трансформируется в различные виды эмоциональных отношений и влечений, в том числе - и в сексуальные.

Адлер критикует "эдипов комплекс" Фрейда. Тема ненависти, ревности к отцу и инцестуозного влечения к матери, несомненно, может присутствовать в сознании и бессознательном некоторых индивидов, как результат деформации семейных отношений, невротизма и агрессивности кого-либо из родителей, но очень трудно доказать, что эдипова "конфигурация" влечений универсальна.

Скорее, можно утверждать, что в своих стремлениях к идентификации с отцом и матерью дети обоих полов стремятся как-то согласовать, примирить образы своих родителей и выдвигаемые ими требования. Они бывают травмированы, когда им предлагают идентифицировать себя с одним из родителей и отречься от другого. Если какая-нибудь болезненная, неуверенная в себе девушка хочет находиться рядом с отцом, это просто есть стремление находить поддержку там, где она находила ее раньше - у отца, который всегда будет ее любить и защищать.

Эта девушка может уклоняться от рискованных любовных отношений с молодыми людьми и предпочитает общество отца. Но в этом совсем необязательно усматривать стремление к инцесту. Иное, чем у Фрейда, понимание структуры психики Адлером приводит его к иным методам терапии. Адлер не подозревал пациентов в попытках обмануть врача, навязать ему некую "рационализацию" вместо искреннего признания.

Любовно-дружеские отношения, готовность обсуждать вместе с пациентом его проблемы на основе полного доверия, равноправия и дружеского участия представлялись Адлеру более подходящей основой для излечения неврозов, чем "дистанция по отношению к пациенту и отвлеченные умствования по поводу его истинных мотивов. Не столько внешняя причина служит источником психических отклонений, сколько неадаптированность человека к обществу и, как следствие, использование неподходящих "технологий" в общении с другими, а часто - отсутствие каких бы то ни было "технологий", то есть, коммуникативной культуры.

Индивидуальная психология Адлера с большой осторожностью относится ко всякого рода схемам, классификациям. Она не предлагает системы, правил лечения. Каждый случай болезни, как и каждый случай общения людей, должны рассматриваться как неповторимые и индивидуальные. Общие правила - лишь вспомогательные средства. Гораздо важнее для успеха лечения психологическая гибкость терапевта, ощущение нюансов, верность здравому смыслу.

Обратимся теперь к теории самого Адлера, к ее главным идеям. Комплекс неполноценности, с которого Адлер начал разработку своей концепции, не следует понимать, как нечто патологическое, указывающее на болезнь. Неполноценность - нормальное, естественное для человека чувство. Адлер даже сформулировал афоризм: "чтобы быть полноценным человеком, надо обладать комплексом неполноценности".

Первоначально Адлер обратил внимание на факты физиологической неполноценности отдельных органов: ведь ни у одного человека все органы не бывают хорошо сформированы и развиты. У одного - выносливое сердце, но больной желудок, у другого - хорошее зрение, но неважный слух, у третьего - сильный интеллект, но вялые чувства и т. д. органы и функции способны в какой-то мере заменять, компенсировать друг друга.

Сердце с больным клапаном работает так, что развивает сильную сердечную мышцу. Слабовидящий человек склонен чаще прислушиваться. Но Адлера больше всего интересует компенсация в рамках одной функции: ребенок со слабым зрением тренирует себя в искусстве рассматривания предметов, человек со слабым слухом напрягает слуховой орган и постепенно учится различать самые тонкие различия звуков.

Кроме физических дефектов существуют социально-культурные формы неполноценности. Адлер легко обнаруживает их в возрастных, половых, экономических, политических и моральных отношениях. Возраст - главный и универсальный источник неполноценности. Ребенок - несчастное существо. Ведь он почти во всем зависит от взрослых, вынужден им подчиняться, искать у них помощи.

Да и сами детские отношения совсем не идиллические. В них мало нравственности, жалости, долга и много борьбы, эгоизма, напряженности. Даже некоторые детские прозвища ("Толстяк", "Косой", "Блоха") могли бы раскрыть множество драматических историй. Детство длится долго. Пока человек не повзрослеет, он чувствует себя неполноценным, и это чувство неполноценности сохраняется затем на всю жизнь - даже у преуспевающих людей, не говоря уже о неудачниках.

Усилением чувства неполноценности сопровождается вступление личности в каждую новую возрастную фазу (ребенок, подросток, взрослый, зрелый человек, старик).

Половые отношения формируют у молодых людей чувство неполноценности. У девочки оно возникает потому, что к ней с самого детства относятся как к существу "второго сорта". Ее возможности изначально ограничены, поскольку огромная часть выигрышных, превосходящих социальных позиций занята мужчинами. Но и у молодых людей нередко возникают сомнения, являются ли они "настоящими мужчинами", достаточно ли у них отваги, ума, свирепости, силы и других качеств, которые связывают с мужским идеалом. Быть мужчиной означает для большинства быть у власти, быть "наверху", а быть женщиной - значит подчиняться, быть "внизу".

Фрейд констатировал неполноценность женщины, связывая ее с женской анатомией и женской "завистью" к пенису. Адлер считал, что физиологически и психологически оба пола равноценны - и это должно стать незыблемым принципом воспитания. Неравенство полов он объяснял неравенством социальных ролей мужчины и женщины, различием культурных требований к мужскому и женскому поведению. Протест против униженного положения, связанного с полом, Адлер называл "мужским протестом" и подчеркивал, что его можно наблюдать как у девушки, так и у юноши, который боится, что его назовут "бабой", "тряпкой", "девчонкой".

Чувство неполноценности может возникать в связи с отношениями богатства и бедности, власти и безвластия, высокой и низкой квалификации.

Наконец, существует родовой общечеловеческий источник чувства неполноценности. "Мыслящий тростник" - так сказал когда-то о человеке Паскаль, вложив в эту краткую формулу всю гамму чувств, которую испытывает в глубине души человек, не знающий, зачем и почему он появился на свет, затерянный в бесконечных просторах Вселенной. Утверждая изначальную родовую неполноценность человека, Адлер шел по пути, который уже был намечен европейскими философами и антропологами. Ницше видел в современном человеке лишь "шаткий мост", промежуточное звено между обезьяной и "сверхчеловеком" будущего.

Адлер заявлял, что "комплекс неполноценности" - лишь идея, объяснительный принцип, элемент общей схемы поведения, который должен рассматриваться в совокупности с другими элементами: "жизненным стилем", "компенсацией" и "социальным чувством". Он подчеркивал, особенно в последних своих работах, что дело не в фактической полноценности, поскольку критерии полноценности и совершенства относительны, зависят от культуры. Дело в "генерализированном чувстве" неполноценности, которое вызывает приток сил и служит импульсом к действию.

Условиями реальной компенсации служат, согласно Адлеру, стремление к превосходству, власти, дающее "запас упорства", социальное чувство, которое подобно инстинкту, вызывает интерес к другим людям, общественным событиям, заставляет включиться в мир культуры. Социальная включенность позволяет осознать важнейшие жизненные проблемы, по сути дела, социальные, но осознаваемые как глубоко личностные. Это - выбор профессии, выработка стиля взаимоотношений с другими людьми, формирование способности к устойчивым любовно-дружеским отношениям, создание семьи.

Адлер говорит, что эти проблемы реальной компенсации его специально не интересуют. Он занят "сверхкомпенсацией", "невротическим характером". Нормальные люди идут своим путем, трудным или простым, находят приятную и, вместе с тем, осуществимую цель в жизни. Энергия их "воли к власти" тратится с пользой. Их чувство превосходства заслуженно, адекватно ситуации. Адлера, как врача-психиатра и педагога, интересуют случаи "псевдокомпенсации", такие, в которых стремление к превосходству не находит социально оправданного применения, вызывает конфликты с окружением и может привести к "бегству в болезнь".

Адлер выявляет возможные причины неудачной, невротической компенсации, стремясь проследить "логику невроза", развитие его от некоторого исходного пункта через цепочку случайных событий и ошибочных решений к устойчивому, генерализированному состоянию, при котором "невротический план жизни" господствует и упорно претворяется в жизнь пациентом, специально "устраивающим" себе такие переживания, которые могли бы подтвердить избранную им невротическую позицию. "Направляющая фикция" становится центральной движущей силой невротического характера. Она мобилизует память, мышление, воображение, оценочные суждения.

Парадоксальным образом человек извлекает выгоду из своих поражений, подкрепляя ими свою собственную значимость. Этими поражениями он как бы обнажает первоисточник своих несчастий, каждый раз говоря себе: "Я не достиг успеха, был унижен, потому что такова моя натура. Виноваты родители, мой маленький рост, мой дефект слуха, зрения, моя трусость, мой длинный рост, моя избалованность, моя сексуальная конституция, некрасивость и т. п.".

Этими отговорками невротический ребенок, а затем и вырастающий из него взрослый, пытаются уклониться от решения, переложить вину на кого-нибудь другого. При этом создаются основания для упрямства, педантизма, появления властных амбиций. Гордость, зависть, жадность, вспыльчивость и мстительность проявляются все более открыто, потому что они способны укрепить исходную установку.

Подчеркивание своей неспособности, слабости и непригодности становится не только защитным механизмом против увещеваний близких и усилий лечащего врача, но и источником гордости, чувства своей уникальности, с которой все должны считаться. Так происходит замена реальной, социально-значимой цели - невротической фикцией. Человек находит моральную опору в том, чтобы быть импотентом, профессионально непригодным, обузой для коллег и знакомых.

В невротическую защиту превращаются обесценивание окружающего мира, его девальвация, (мне ничто не интересно, мир не переделаешь, надеяться не на что и т. п.); расширенное сомнение, не допускающее никакой веры, (никому и ничему нельзя доверять, самые блестящие умы ошибаются, познать истину невозможно, все может произойти); фанатическая уверенность, исключающая всякое сомнение, (что бы ни произошло, я всегда буду верить в своего Бога, свою партию, своего вождя и т. п.). Основой невротического характера могут стать также ревность, жестокость, бесстыдство, нарциссизм и многое другое.

Всякий человек найдет в себе хотя бы зародыши подобных "ходов" мысли и чувства. И это  еще одно подтверждение известной максимы о том, что наши недостатки - суть продолжение наших достоинств, что болезнь чаще всего есть гиперактивность или недоразвитость какой-то здоровой функции, а здоровье - уравновешенность процессов, каждый из которых в рамках целого организма важен и необходим, но способен развиваться в болезненную фикцию, если выходит из под контроля "социального чувства", изолируется от других функций.

Причины ошибочной, невротической компенсации следует, по Адлеру, искать в детстве, в его неблагоприятных ситуациях. Их Адлер определяет три:

1. Врожденное несовершенство органов, приводящее к недомоганию, психической перегрузке. В особенности, оно будет патогенным в том случае, когда ребенка за его врожденный дефект унижали, наказывали или насмехались над ним. Такие дети, как правило, теряют уверенность в себе, не имеют надежды, интереса к людям, учебе, работе, исключают для себя возможность брака и т. д.

2. Второй тип потенциального невротика - избалованный ребенок. Он привык жить при избытке ласки и заботы, сделался эгоистичным, капризным. Он не способен к терпению, равноправному сотрудничеству, может только брать, но не давать. Когда он попадает в новое окружение, где его уже не считают кумиром, он теряется, считает себя обиженным, хочет отомстить, добиться господства, стать первым.

Если к тому же он умен или имеет высоких покровителей, то добивается своего и становится тираном. Если же на пути к цели его разоблачают, он занимает позицию "глухой обороны" и живет в постоянной конфронтации со своим окружением, считая всех людей лицемерами, не имея ни с кем теплых и доверительных отношений.

3. Третий тип - пренебрегаемый ребенок. Он никогда не знал, что такое любовь, душевная близость, откровенный и серьезный разговор об интимных жизненных проблемах. Люди были холодны к нему. Он думает, что они всегда будут холодны, что доверять никому нельзя. Сам он не способен к любви и дружбе, и думает, что их вообще не существует. Конечно, вряд ли найдется ребенок, которым все и всегда пренебрегали.

И хотя родительской, особенно материнской, заботы и любви ничем нельзя заменить, все-таки даже у самого пренебрегаемого ребенка могут возникнуть импульсы к любви, доверию, интерес к другому человеку. Но все эти способности должны постоянно тренироваться, иначе они угаснут - даже у тех, кто в детстве получил достаточно большую "порцию любви". Причину широко распространенного невротизма Адлер видит в изъянах европейской цивилизации, которая культивирует индивидуализм, отвлеченные принципы возводит в ранг жизненных ценностей.

Фрейдовскую "отвлеченную" теорию сексуальности Адлер называет "насилием над разумом", "фикцией самого дурного свойства". Фрейд взял за основу своей теории, считает Адлер, побочный "эротический обертон", который имеется во всех словах, обозначающих социальную связь: любовь к родителям, любовь к детям, любовь к Отечеству, любовь к профессии, супружеская любовь, любовь к самому себе. Во всех этих случаях речь идет о модификациях социального чувства, большинство из которых не имеет никакого отношения к сексуальности.

И еще более нелепо видеть проявление сексуальности в характерных для европейской культуры невротических символах, которые навязываются молодым людям. Это "мужественность", (как будто "женственность" есть нечто недостойное), "чувство сверхбытия" (сверхчеловека, того, кто "играет большими задачами", испытывает желание повелевать миром). "Воля к власти", уже разоблаченная Ницше и Шопенгауэром, как основная установка европейского характера, легко превращается в невротическую фикцию. Механизм любого невроза включает в себя борьбу за господство, преодоление какого-то ограничения. Оздоровление цивилизации Адлер связывает с культивацией "социального чувства".

В отличие от теоретиков, которые думают, что человек от природы - эгоист, а общество - есть продукт договора или взаимодействия между полноправными и суверенными личностями, Адлер считает, что личность, скорее, фиктивное понятие, возникающее в результате перекрестной оценки индивида им самим и его окружением. Личность - это развитое социальное чувство. Личностный идеал - фикция, а не реальный план жизни.

Адлер отмечает и положительную роль личностного идеала. Последний есть "антиципация", предвосхищение, "маршальский жезл в ранце маленького солдата", "кредит, который востребован примитивным чувством неполноценности, чтобы выстроить общественное жилище". Личность вырабатывает черты характера, востребуемые идеалом, "фиктивной целью". И если она сумеет затем удачно "расставить" эти черты в реальном пространстве своих общественных действий, можно считать, что личностный идеал выполнил свою роль.

Но нельзя не видеть и опасность этой фикции. Если человек подчеркивает, что у него есть идеал, часто говорит о нем, его уже можно считать невротиком. Но даже тот, кто не говорит ни о каком идеале, нередко скрытно и настойчиво проводит его в жизнь, прежде всего, чтобы измерять, взвешивать преимущества других и, обесценивая их, возвышать себя. А чтобы взаимоотношения при этом не нарушались, личностный вклад маскируется "антификциями", выступает в виде подчеркнутой гражданственности, патриотизма, готовности терпеть тяготы вместе со всеми, ничем не выделяться, довольствоваться малым.

Психическое здоровье есть в большинстве случаев уравновешенность "личностных фикций" и "социальных антификций".

Социальность, согласно Адлеру, естественная форма жизни человека. Все люди чувствуют себя неадекватными в каких-то ситуациях, каждый бывает придавлен трудностями жизни и не в состоянии справиться с ними "один на один". Поэтому самым сильным стремлением человека всегда было стремление объединяться в группы, быть членом общества.

Вторая причина социальности - неравенство людей, тот факт, что многие неспособны выжить в изоляции. Недостатки индивида вызывают потребность в других людях, благодаря этой нужде появляются социальные изобретения. Взять, например, язык. Он возникает как средство привлечь внимание других. Умственные и языковые способности развиваются, на первый взгляд, как индивидуальные. На самом деле, развитие личности в изоляции - невозможно. Развиваясь при недостатке контактов, язык, ум, чувства человека - слабеют.

Больные, невротики и преступники - это все люди, не получившие от общества стимулов к развитию, понимание которых ограничено их частным языком. Им неинтересны история, социальные институты, чужие культуры. Только благодаря постоянной коррекции со стороны общества личность развивается нормально, а всякая "депривация", то есть лишение человека возможности пользоваться общественными благами, ведет к усилению чувства неполноценности и невротизму.

Природа наделила человека стремлением к физическому контакту, эмоциональной привязанности, дружескому единению. Детям хочется, чтобы с ними играли и разговаривали. Это и есть социальное чувство. От воспитания и переживаний, испытанных в детстве, зависит - превратится ли оно в сознательный интерес к здоровью, поступкам, душевному миру другого человека, в способность жить насыщенной духовной жизнью, в единстве с народом, человечеством.

Воспитание в людях социального чувства - первостепенная задача педагога и психиатра. Она достаточно сложна. Чтобы ее решить, нужно выяснить структуру социального чувства, этапы и механизмы его развития, добиться того, чтобы различные социальные институты, вся культурная среда действовали согласованно, целенаправленно, чтобы дело воспитания детей и молодого поколения находилось в руках ответственных, компетентных людей. От этого мы, как думал Адлер, еще очень, далеки.

Социальное чувство или социальный интерес, Адлер понимает как инстинктивную и в то же время сознаваемую и управляемую способность "видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого". Эта способность опирается на чувство принадлежности к группе, народу; на стремление к глубокой эмоциональной коммуникабельности; на интерес к процессам, происходящим в обществе; веру в людей, способность доверять, быть откровенным, искренним и свободным в диалоге; на оптимизм и историческое чувство, готовность выслушать критику, трезво оценивать свои способности, признавать свое несовершенство, готовность проявить доброту, участие, инициативу.


наверх